На губе появился красный прыщик

Девочки мы на ив .Неделю назад начало появлятся на лице маленькие прыщики . Сегодня хорошо появились на щёчках .Вокруг глаз красненькое .У нас около губ тоже красное(на счёт губ она сказала контактный дерматит ) Могут ли быть такие высыпания из за контактного дерматита ? И чем можно помочь ?Фото в комментариях

Пожалуй, это самая тяжелая тема и самые тяжёлые воспоминания, о которых мне пришлось писать. Но думаю, что пришло время написать об этом в память невинно убиенных нерожденных детей, ради тех, кого, может быть, можно будет еще спасти.

Осень 91 года. Всего месяц, как рухнула советская империя. Страна переживала трудные времена. Впереди ее ждали лихие девяностые и множественные потрясения. Неразбериха, хаос и неопределённость - сколько оправданий для жестоких и нелогичных поступков, в том числе - и для убийства нерожденных!..

Это была осень как осень, вроде самая обычная, с дождями и облетающими листьями. С лужами на асфальте, с бабушками у метро, торговавшими дачными яркими осенними букетами, мокрыми от дождя. Я, молодая и несмышленая, только закончившая с красным дипломом медицинское училище... Ах да, красный диплом! Конечно, я должна была бы этим летом поступить в институт... Это было бы совершенно естественно для девочки-отличницы. Но девочка-отличница, по всей видимости, засиделась в подростковом возрасте, и тот самый пресловутый подростковый кризис, который у других заканчивается к 16 или 17 годам, у нее только начался.

И девочка-отличница решила пока никуда не поступать, устроить бунт, разочаровать родителей и пойти работать. Стать взрослой, наконец. Но идти работать в больницу или тем более в поликлинику мне не хотелось. Неинтересно и скучно. «Самое прекрасное место в медицине - это родильный дом, там, где рождаются новые люди, где постоянно радость со слезами на глазах, та великая и неописуемая радость, когда человек рождается в мир», - думала я. И я хотела делить эту радость и видеть ее и осязать. И вот я на крыльях молодой романтики буквально впорхнула в двери родильного заведения. А там меня ждало совсем не то, что я так желала увидеть и ощутить.

Там меня ждал ад. В одном здании рождались и одновременно убивались дети. Убивались самыми зверскими, циничными и бесчеловечными способами. Убивались по закону, по желанию матерей и отцов, профессиональными руками тех, кто долго этому учился. Это были дети, которым никогда не суждено было родиться и увидеть свою маму. Это я поняла не сразу, а как-то смутно-постепенно. Ощущение липкого болота и непроходимой тревоги не оставляли меня с первого дня работы. Нет, я не работала в абортарии. Я не стояла у конвейера смерти. Ведь я пришла работать туда, где рождаются дети.

Я работала в мирном родильном отделении медицинской сестрой-анестезисткой. Кто не знает - это ассистент анестезиолога. Мое дело был наркоз и еще раз наркоз. Роды, кесаревы сечения и все, что с этим связано. Вены, вены и еще раз вены. Я натренировалась так, что «видела» их пальцами и никогда не попадала мимо. Я научилась попадать в них лучше даже опытных сестер. Очень часто медсестры из гинекологии и патологии, запутавшись в плохих венах, звали нас к себе наверх: помочь поставить капельницу или внутривенный катетер. К чему я это рассказываю - объясню позже. Именно фраза, брошенная одной абортницей, боявшейся, что я пропорю ей вену, впервые жестко резанула мне сознание. Но об этом будет ниже.

Мы работали сутками через трое. Такой график. Было крайне тяжело. Но самое страшное меня ждало впереди. И это страшное было не в грубости некоторых врачей по отношению к медсестрам, особенно таким неопытным и зеленым, как я. Ни в бессонных ночах, когда можно было в лучшем случае вздремнуть пару часов лежа на узкой и жесткой медицинской каталке, просыпаясь от криков и крупного озноба. Созерцая холодный и угрюмый рассвет поздней осени, идти работать, все еще плохо отличая сон от действительности. Ни в ужасном ночном треске флуоресцентных ламп в операционной, от которых взрывался мозг, как от китайской пытки, и ни в санитарской работе по мытью, отдраиванию всех мыслимых и немыслимых поверхностей. Ставок санитарок тогда, в 91-м, не было, их просто и незатейливо свалили на сестер. Их сократили, ведь тогда много чего сокращали в нашей стране.

Самым страшным ночным кошмаром были «заливухи» и те несчастные убитые в жутких муках нерожденные младенцы, последним пристанищем, которых был большой холодильник в отделении гинекологии. Да, именно первая моя «заливуха» сказала мне про свои вены. Меня подняли среди ночи, сказали, что в гинекологии родила «заливуха» и надо идти делать наркоз. Немного объясню, почему именно я. Днем всеми абортницами занимался персонал гинекологии. А вот ночью на весь роддом оставалась одна анестезистка, то есть в мое дежурство - это я, с единственной связкой ключей от сейфа с наркозными и наркотическими препаратами, и именно я должна была идти в абортарий ночью. А «заливухи» рожали в основном по ночам.

«Заливухами» на медицинском жаргоне называли женщин, пришедших на солевой аборт на позднем сроке. Думаю, что уже не нужно объяснять, что это такое и каким способом убивается ребенок, и сколько часов он погибает в страшных муках, когда едкий гипертонический раствор хлористого натрия разъедает ему кожу, глаза, попадает в рот, в пищевод… Как он кричит и бьется в конвульсиях...

Об этом на сегодняшний день пишут и рассказывают много. Раствор заливается утром или днем по расписанию, но ребенок, как правило, рождается уже ночью, а дальше следует процедура чистки и наркоз соответственно. Самого ребенка взвешивают, описывают, измеряют, маркируют, заворачивают в медицинскую клеенку и кладут в специальный холодильник для био-отходов.

Тогда, в 91-м, одним из первых указов Ельцина было подписанное постановление о социальных абортах. Я не знаю, как этот закон называется на юридическом языке, впрочем, это неважно и сути не меняет, главное, что был подписан смертный приговор многим детям, разрешавший проведение абортов на поздних сроках, то есть до 28 недели, по социальным показаниям. Это значило, что любая женщина, вдруг передумавшая рожать, могла преспокойно придумать себе «социальное показание», пойти в медицинское учреждение и в стерильных условиях избавиться от своего ребенка. Никакого криминала, все по закону, а следовательно, это не преступление, не убийство, а просто медицинская процедура. Мы живем в России, и поэтому там, где 28 неделя, - может быть и 30-я, и 32-я, даже так бывало. Вот и потянулись женщины, ничего не боясь, на так называемые социальные аборты.

В ту темную осеннюю ночь, когда непроглядная тьма густо смешивалась с черным непрерывным дождем, барабанившим по металлическим подоконникам, я зашла в ярко-освещенную операционную абортария. На кресле лежала совсем молоденькая девушка 18 лет, только что родившая мертвого ребенка при помощи солевого аборта. Сонная врач в марлевой маске неторопливо раскладывала инструменты, в лотке в крови уже лежала средних размеров плацента. Девушка была абсолютно спокойна, ее спокойствие меня покоробило. Я начинала понимать, что вот сегодня она убила своего ребенка. На лице у нее был достаточно яркий макияж, как будто она лежит не в абортарии, а собирается на дискотеку или на свидание. Это еще больше меня покоробило.

И вот она поворачивается ко мне в тот момент, когда я собираюсь ввести ей внутривенный наркоз, и говорит, так холодно-цинично, брезгливо глядя на меня из-под накрашенных ресниц, как смотрят на низкосортную обслугу: «Вену мне только не пропорите, а то тут уже одна мне вену проколола». Меня это просто взбесило. Она, которая только что убила своего ребенка, беспокоится о своих венах! Да как бы я хотела пропороть ей эту вену! У меня тогда было совершенно острое желание хорошенько пропороть ей вену, да так, чтобы синяк на полруки. Но я не стала этого делать. Может, потому что я не имела права заниматься таким вот мелким самосудом. Такая скорбь объяла меня, что, когда я закончила с ними, я ушла в предоперационную - попрощаться с ее ребенком.

Он лежал на кушетке, завернутый в оранжевую грубую клеенку. Это были его первые и последние пелены. Никто никогда не станет о нем плакать, пожалуй, кроме меня в ту ночь. Я развернула клеенку. Там была маленькая девочка. Кожа на одной ноге у нее полностью слезла, и нога была красная и блестящая. Таких детей еще называют «лаковыми детками», так как от соли их нежная кожица слезает и они рождаются красными и блестящими, словно покрытые лаком. У нее были тонкие изящные пальчики, и на них аккуратные тонкие ноготки, и на ножках были крошечные ноготки. Приоткрытый ротик и немного выглядывающий маленький язык. Светлые волосики на голове были слипшиеся, а все тело было покрыто белым пушком, маленькие, мягкие как у мышки ушки, плотно прижатые к голове. Я понимала, что эти ножки никогда не побегут по земле, эти ручки никогда не прижмут игрушку, и она никогда не скажет: «Мама, я люблю тебя». Наверное, там, за гробом, она сказала бы одно: «Мама, за что? Зачем так жестоко? Мама, ты знаешь, как мне было больно?»

Я стояла и держала ее на руках в полном недоумении. Происходящее не укладывалось у меня в голове. Этого просто не могло быть. Этого не должно быть! Этот ребенок должен быть живым и любимым. Она должна была родиться где-нибудь к Новому году, когда вся страна будет наряжать елки, зажигать разноцветные гирлянды и лепить снежных баб. А сейчас, в 2015-м, ей было бы уже почти 25 лет.

Может быть, она сама была бы сейчас уже мамой. А ее матери-убийце сейчас около 43. Наверное, она имеет других детей, помнит ли она о своей первой убитой дочери? Жалела ли она потом об этом? Помнит ли она, как в день смерти дочери красила свое лицо, листала модный журнал, нетерпеливо ждала схваток в палате, а потом родила ее как ненужный отход в принесенное эмалированное медицинское судно. То самое судно, в которое мочатся и испражняются больные. Помнит ли она об этом?

А потом были другие. Конвейер смерти работал исправно. Это были социальные аборты.

Вот женщина, 44 года. Узнает о беременности, уже когда ребенок зашевелился. Нет, она думала, что у нее климакс. А тут беременность. Надо избавляться! Разве рожают в 44 года? Это же стыдно! Нормальная, здравомыслящая, а главное, приличная женщина не рожает в таком возрасте, это же позор! Что она скажет мужу и взрослым дочерям, как она появится с пузом на работе? И она спокойно идет на заливку. Там был мальчик. Да, ей немного жалко, всего чуточку. Она всегда хотела мальчика, но у нее две дочери и пять абортов на «благочестивом» сроке до 12 недель, когда приличные и здравомыслящие женщины должны вовремя определиться со своей беременностью. Ну, а здесь неувязочка вышла, не поняла вовремя, что беременна, пропустила так называемые все сроки. Бывает, и это поправимо. «Мальчик, все же чуточку жалко, - подумает она, - но поздно, возраст, ну куда уже...» И она убивает своего сыночка, наверное, того самого ребенка, который больше всех любил бы ее. И его больше нет. Его завернули в клеенку и отправили в тот же холодильник к другим таким же мученикам.

Сейчас ей 68. И если она превратилась в больную и никому не нужную старуху, с давлением, с гнилым зловонным дыханием, вечно ругающую всех и вся, всегда недовольную жизнью, ненужную своим давно взрослым дочерям, у которых давным-давно свои жизни, и «чьхать» они хотели на свою мамашу, то мне ее - не жалко. Она сама сделала свой выбор, тогда, осенью 91-го, когда убивала своего единственного сына. Мне скажут, что вот, мол, расфантазировалась, может, она еще крепкая пожилая женщина, вполне здоровая, любимая дочерьми и престарелым мужем, мирно копающаяся в грядках на любимой даче, сажает цветочки, нянчит внуков и все у нее хорошо. Может быть, и так, но скорее всего в ее жизни развернулся первый вариант, и она его сама выбрала, это закон неотвратимости и свободного выбора. Второй вариант у нее мог бы быть, откажись она от убийства своего ребенка. Но она прошла точку невозврата, когда села на гинекологическое кресло для проведения мирной медицинской процедуры.

Может, кто-то скажет, что я осуждаю этих несчастных. Нисколько. Я лишь скорблю о том ужасе, который происходит в мире каждый день совсем рядом с нами. А кто-то осудит меня и скажет, почему же ты стояла и смотрела, почему не разнесла этот абортарий? Я не буду оправдываться. Да, я стояла и смотрела, как в ступоре. Мне самой было всего 18 лет, и это все происходило как в ужасном бессмысленном липком бреду, от которого хочется проснуться раз и навсегда.

От женщин-абортниц я видела много подобного цинизма. Одна «блатная», которой были назначены наркотические обезболивающие (а это очень большая честь, и далеко не всем их назначали), после очень блатного мини-кесарева сечения пожаловалась мне, что в ее отдельной палате, в которую ее поместили по очень большой договоренности, капает кран. Требовала сантехника среди ночи. Да из нее просто вырезали ее ребенка, как вырезают ненужную мешающую жизни опухоль! Вырезали живого, и пока зашивали ее живот, - аккуратными косметическими швами, такими, что бы потом могла ходить на пляже в бикини, - ее ребенка положили на холодный подоконник умирать, а ей теперь нужен сантехник «кран чинить», потому что ей отдохнуть надо, заснуть, «был трудный день»! Знаете, мне тогда хотелось вылить наркотик этот, строго учетный промедол, в раковину и вколоть ей простую водичку, что бы она орала от боли, тогда ей будет точно не до капающего крана... Она хоть раз вспомнила о своем нерожденном ребенке, умершем на каменном подоконнике в операционной?

Были и матери-циники, приводившие на аборт своих дочерей. Никогда не забуду одну мамашу, которая притащила свою шестнадцатилетнюю дочь на поздний аборт. Девочка в 16 лет не может решать сама рожать ей или нет, но решает мама. А мама сказала - аборт и точка. НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ. И вот эта дама, располневшая, как старый мопс, увешанная дорогими серьгами, своими толстыми пальцами, унизанными массивными перстнями, строчила бумагу с заявлением об аборте по социальным показаниям.

Жрать им нечего, малыша растить не на что. Дама по тем временам была директором ресторана. Не стоит объяснять, какая это хлебная должность была в те самые времена и как жили директора ресторанов, магазинов и продуктовых баз, в то время когда всей стране действительно жрать нечего было. И вот она этими своими бриллиантово-рубиновыми руками подписывала смертный приговор своему внуку и ломала жизнь своей дочери.

Ее бедная дочь, бледная и заплаканная девочка с опухшими глазами, полными ужаса, сидела на деревянной кушетке, покрытой все той же оранжевой омерзительно-холодной клеенкой, и нервно теребила казенную застиранную сорочку с жирной черной печатью «16 родильный дом». Ее ребенку, которого она уже, по всей видимости, успела полюбить, не суждено было родиться в родильном доме, его там должны были убить всего через несколько часов, после подписания смертного приговора. Бедное забитое существо не могло промолвить ни слова, она не могла пойти против своей властной и грубой мамаши. Даже акушерки, повидавшие много на своем веку и успевшие зачерстветь и выгореть в душе, сами прошедшие не через один аборт, даже они плевались тогда от отвращения, глядя на эту лживую мамашу.

А вот еще эпизод: в дверь приемного отделения просунулась мужская развеселая голова и бодро произнесла: «Здрасте, а мы на аборт. Можно?» Потом в дверь просочилась прилично одетая женщина с уже довольно заметным маленьким и аккуратным животиком. Она обняла своего мужа за шею, они мирно чмокнулись в щечку. Так обыденно, так мило и нежно выглядело бы это, если бы не фраза: «мы на аборт». Только вдумайтесь в эти слова. Она прощались с мужем так, как будто ложилась полежать и полечить «небольшую проблемку со здоровьем», прыщик на заднем месте. Я не знаю, какова была причина их «трудного решения», почему у них возникло такое дружное и непринужденное желание избавиться от ребеночка, но эта легкость, с которой они оба шли на аборт, просто шокировала.

Вообще я часто видела, как мужчины провожали своих женщин на аборт. Одни непринужденно и как-то очень обыденно прощались, как будто вообще ничего не происходит, другие заходили с каменными напряженными лицами, какие бывают у супружеских пар в ЗАГСе на процедуре развода. Они прячут взгляды, отворачивают лица, поджимают губы, говорят односложные фразы. «Давай, все будет нормально, я тебя встречу завтра, ты ничего не забыла? Паспорт с тобой, ну все, пока», - и так далее, и тому подобное. Может, они испытывают смущение, или страх, или угрызения совести, поэтому приходят с каменными напряженными лицами, нервно ищут куда-то завалившийся паспорт, перебирают вещи. Они говорят все это, а их ребенок начинает уже сжиматься от ужаса в предчувствии смерти. Если кто-то из защитников абортов скажет, что он ничего там не чувствует, то такой защитник глубоко ошибается. Уже давно всем известно, что ребенок чувствует смерть. Представьте себя в камере смертников. Какой ужас вы будете испытывать?

Была еще женщина. Тоже поздний срок. Муж недавно погиб. Пришла делать аборт. Это тоже как-то всех покоробило. Она твердила: «Куда я теперь одна с ребенком?» И правда, куда? Надо убить, и проблема решена. Будешь совсем одна. Так хоть с ребенком, а так - и без мужа, и без ребенка. Все равно, мужа уже нет. Молодая, найдет нового мужа, а с ребенком кто возьмет? Может, она была в шоке и не понимала, что творит, скажут другие, но почему тогда другие женщины в аналогичной ситуации не делают этого, более того, пытаются всеми силами сохранить живую частичку любимого человека? Скорее всего - это неподвластный разуму какой-то особо запредельный вид эгоизма. Каждый переживает горе по-своему, кто-то творит глупости, - опять скажут защитники.

Нет, это не глупости и не горе. Это то же самое, когда убивают «лишнего» ребенка, «лишний рот», не хотят «нищету плодить». Кстати, кто придумал эту крылатую фразу? Плодить нищету! Аборт - это лекарство от нищеты?! То есть, убив беззащитное дитя, наше общество станет и богаче и счастливее? Решатся всякие социальные проблемы, начнется процветание? Получается, за десятилетия, что в нашей стране делаются аборты, мы должны были стать богатой и процветающей державой? Мне сразу скажут защитники абортов, что не надо утрировать и передергивать. А потом про право женщины на выбор и про право, - вдумайтесь только в это слово! - ПРАВО ребенка родиться желанным. Я большего цинизма и лжи не видела! Даже тетка в дорогих перстнях и кольцах менее цинична, чем сама эта мысль - «право на рождение желанным». Интересно, когда его убивают, он знает об этом своем праве?

И опять перед глазами встают лица, картины. Вот мне рассказывают про одну акушерку из патологии, которая делала аборт на 20 неделе. Нет, не солевой. Заливку как-то не любят, поэтому «своих» обычно не заливают. Делают либо мини-кесарево, так это называется «про женщину с краном», либо традиционный аборт. Мини-кесарево она не захотела делать, живот швом портить, пусть даже и косметическим, да и матку портить рубцом, она же еще родить хочет. Так вот мне рассказывали, как расчленяли этого ребенка в матке, вытаскивали по частям. И как громко трещали кости, когда их ломали, так что всех тошнило от этих звуков. «А почему она передумала рожать?» - спрашивала я. Мне ответили, что рассталась со своим парнем, вроде как замуж за него не собиралась, вроде изменил он ей. В общем, разбежались, вот и передумала. А оставаться матерью-одиночкой - нет, ни за что.

Проще убить. У «своих», прямо на работе, сделают все как надо. Хоть «свои» и не любят делать у «своих», но почти все сотрудницы периодически пользовались услугами родного абортария. Потом рассказывали и пересказывали это все за чаем в сестринских, поедая очередной торт, принесенный от благодарных пациенток. Обсуждали своих мужчин, секс и, конечно, свои аборты. Она из медсестер даже рекордсменкой по ним была. По несколько штук в год, прямо на работе. «Почистилась», полежала и побежала работать, даже больничный не брала. Дома муж и один сын. Да, я не преувеличиваю, так и было. Я не понимала, как после этого, - вернее, «с этим», потому что в случае аборта «после» не бывает, он остается с женщиной на всю жизнь, - как можно «с этим» жить, трескать торты, обсуждать в курилке под лестницей? И ведь знала же эта акушерка, на что шла и как трещали кости, хоть сама была под наркозом, качественным, «для своих».

Нет, я не могла там больше находиться, видеть все это, слушать эти разговоры и главное - участвовать в этом. Не могла. Я поняла, что я не могу жить с этим, я не понимала, как мне дальше с этим жить. Однажды, это было днем, мне нужно было подняться в гинекологию за чем-то. Захожу в операционную. Лежит женщина, как всегда. Собираются заливать. «Врачиха-палачиха», которая, кстати, не любила принимать роды, а любила делать аборты, как раз начала прокалывать плодный пузырь и сливать околоплодные воды, чтобы на их место залить солевой раствор. Врачиха была в хорошем настроении, шутила о чем-то с женщиной. Женщина тоже была преспокойная, и даже, казалось, в хорошем настроении. У нее были так называемые «медицинские показания», резус-конфликт. Медсестра куда-то удалилась, околоплодные воды стекали медленно, а врачиха хотела ускорить процесс. И тут я вхожу, вроде с флаконами калипсола, да, он у них кончился, и меня попросили отнести. В этот момент врачиха говорит мне: «Надави ей на живот, а то течет медленно». Типа, попалась я ей под руку.

И вот ужас. Я как под гипнозом в оцепенении от происходящего надавливаю ей на живот и чувствую, как ребенок начинает биться у меня под рукой. Я отдергиваю руку, как от электрического тока, отскакиваю в сторону. А врачиха говорит: «Ишь, чувствует, что его убивают, ну ничего, недолго прыгать осталось». Говорит это с каким-то особым садизмом и жестокостью! Я понимаю, что в этом момент у меня уходит пол из-под ног. Я попадаю в ад. Я бегу оттуда. Коридоры, лестницы. Я иду и пишу заявление об уходе. Я так и сказала, что больше не желаю участвовать в абортах. На что мне сказали, что я должна отработать два месяца по закону. Тогда так было. Нельзя было взять и уволиться. Но раз я больше не желаю, то меня на эти два месяца переведут в тихий «стационар на дому», - так назывался кабинет приема беременных, типа консультации, буду сидеть с докторшей на приеме и принимать беременных.

И вот сижу я с докторшей в стационаре на дому. Приходит к нам девушка. 22 года. Вышла замуж в Москве за профессорского сына. Сама простая, из простой семьи, откуда-то с периферии. Забеременела. Свекровь ее не любит, издевается, держит в своей огромной профессорской квартире за служанку, а тут и муж, как выясняется, изменяет ей и не любит ее. Тут еще и анализы пришли очень плохие, почки у нее стали отказывать, и неизвестно, выживет ли она или нет. Вот моя докторша ей и говорит, что давай сделаем аборт, раз такая ситуация. «Как аборт? - удивилась она. - Он же там живой, он же шевелится, я же его люблю», - возразила девушка со слезами и дрожью в голосе. Тут и я вступилась, боясь, что и эту уговорят. «Как аборт, он же там живой, он же шевелится», - начала я лепетать... Докторша выгнала меня вон. «Не лезь со своими глупостями», - сказала мне докторша.

Девушка эта не сделала аборт. Ее отправили в специальную больницу на сохранение. Я верю, что она родила замечательного сыночка и все у нее по сей день хорошо. И ему уже 24 года, и он очень любит свою маму...

А я тогда в ту страшную осень крестилась и никогда больше в абортах не участвовала, хотя рана эта осталась на всю жизнь, и я до сих пор оплакиваю тех убитых на моих глазах деток. На земле умножаются беззакония по причине оскудения любви. Только любовь может победить это страшное зло.

https://www.facebook.com/mama.dinara/posts/915143788539662

Девочки, привет)))) Помогите мне пожалуйста советом, может кто-то сталкивался с подобным....
Начну сначла, вводить прикорм дочке, я начала в 5,5 месяцев, т.к. ровно на 6-ть у нас должна была быть прививка и я решила ввести пораньше, чтобы к прививке она уже кушала (и помоему сделала это зря).

Сразу оговорюсь, что до ввода прикорма мы где-то месяц промучались аллергией, как я думаю, после привики, но к прикорму она как раз прошла.
Начала я как пологается с кабачка, сначала 3 чайные ложки, 3 дня подождала - реакций нет, потом 6 чайных ложек, 2 дня подождала - всё ок, потом 10 ложек, опять подождала 2 дня - все нормально, потом побольше стала давать думаю 2-3 столовые где-то, всё было хорошо и так наверное неделю (готовила сама), а потом я 3-и дня подряд кормила её кабачком БЛ (бабушкино лукошко), дальше решила ввести брокколи (давала сразу баночные - гербер) и тут всё началось. Сначала у дочки на половых губках появились красные точечки, сначала одна, потом две и т.д. Я подумала, что это дерматит, что может я подгуз не вовремя поменяла, да и салфетки мы как раз недавно влажные новые попробовали, мазала десятином и значения не придавала, продолжала кормить. Доча ела хорошо, к концу недели я ей скармливала уже 80 гр. брокколи, пятнышки росли, дальше я начала цв. капусту (тоже гербер), тоже хорошо ела, а дерматит становился всё сельней. В итоге к концу 5-го дня ввода цв. капусты между ног у дочки началась беда!!! Вся область половых губ сплошь покрылась красными прыщиками, ярко, ярко красными и потихоньку это дело начало переходить на ножки и попку. Я начала чаще менять подгузы, где-то раз в 40 мин., мазала десятином. Потом когда и на ногах уже появились большие покраснения я побежала бегом к дерматологу. Т.к. на КВД у меня не было времени я записалась к платному специалисту в 21 век. Девушка дерматолог посмотрела на дочу и сразу сказала - ГЕРПЕС! Выписала свечи кипферон (для стимуляции иммунитета) 10 дней, мазать ацикловиром и цинковой пастой. Я ей в волнении поверила, но по приезду домой засомневалась. Потом мы пошли к педитру, она сказала, что это просто дерматит от подгуза, не буду писать как, но жошли мы до гениколога. К этому моменту я не давала прикорм уже 6 дней.
Гениколог сказала, что это не герпес, а АТОПИЧЕСКИЙ ДЕРМАТИТ в очень запущеной форме!!! У нас оказывается илзинофилия в анализах. И я с ней согласна! Прописала зиртек и мазать десятином, мне ГА диету, ребенку - ходить голой попой всегда и если на кабачек не было аллергии, то можно подавать! И результат за 2,5 дня на лицо, покраснения между ног сократилсь в двое (но я ещё мажу фенистилом)! Но, я решила дать немного кабачка и вчера и сегодня давала ей кабачек БЛ. И о ужас, к сегодняшнему вечеру аллергия началась на щеках и пошли красные шелушавки по телу и попе((((
Я решила отменить прикорм до полного выздоровления и потом начать снова.

Подскажите, как быть? Когда снова начинать прикорм, после того как дочь поправиться?
С чего начинать, опять с овощей или может с каш начать?
Надо ли бежать к аллергологу или это просто разово запущеная мной пищевая аллергия (раньше нас не сыпало, я ем практически всё)?
Может ли быть такое, что когда я готовила сама аллергии не было, а потом она началась от БЛ и гербера?
Старшно ли, что доча в 6,5 месяцев останется только на молоке?

Спасибо вам всем заранее, а то я окончательно запуталась

Даже не знала о таком вирусе... пока мои дети им не заболели((( Что мы имеем : младший 2 дня с температурой 38,5-39, сопли, к концу вторых суток высыпало горло, да как высыпало, все в красных точках и волдырях. Приехала неотложка: диагноз герп. ангина. На третьи сутки на пальчиках появились прыщики, маленькие, как потничка, сегодня 4 сутки, на пальчиках и ладошках волдыри!!!! Все бы ничего.... но!!! Сын не может кушать, плохо спит, ротик очень сильно болит(((( Прыщики превратились в язвочки и они везде во рту: верхнее небо, миндалины, язык и губы((((
Как и чем мне помочь ребенку? Белый налет на языке тож имеет место быть при этом вирусе или у нас уже еще какая то бяка добавилась? Через сколько дней станет легче?

01.02.16 г. Младшему полегчало на 4 сутки болезни (2 от высыпания в горле).

Сейчас сыпет старшего(((

Не знаю к какой категории отнести свой рассказ, но скорее всего подхоит в рубрику "Жизнь на марсе". 

В начале июня у моего Жоржика появились странные прыщики на спинке и животике по 1-2, плюс на гениталиях. На следующий день на гениталиях я увидела волдыри, а его стопы были усеяны красной сыпью. На губах тоже появились волдыри, типа герпеса. На тельце появились новые высыпания. Врач поставила нам диагноз ветряная оспа и сказала мазать зеленкой и не купать. У меня возникали сомнения по поводу ветрянки, поскольку во всех описаниях говорилось о сыпи на волосистой части головы, а вот на стопах и ладонях сыпь бывает во время аллергических реакций.

На следующий день у него начался понос, а температура, которой не было поднялась до 38,5, на писюне лопнули волдыри и он оголился. Нас отправили в инфекционку, не смотря на мои сопротивления. Диагноз был подтвержден и приписано подозрение на кишечную инфекцию. Там мы три дня и три ночи пытались соблюдать рекомендации врачей. И вот настал тот день, когда врачам стало понятно, что у ребенка скорее всего иное заболевание, поскольку острое течение ветрянки должно закончиться, а сыпь все появлялась и появлялась. Врачи додумались взять анализ из волдырей на стопах, в которые превратилась сыпь и они росли, сливаясь в одно целое. Анализ сделали за полчаса. Жидкость оказалась стерильна и заведующая КожВена поставила нам под вопросом синдром Лайелла. Мне сказали, что мы едем в реанимацию детской больницы и там я оставлю своего ребенка, а его будут лечить преднизолоном, супрастином и промывать инфузионными растворами несколько дней. Поскольку у сына в тот день температура не поднималась выше 37 я думала, что ему уже становится легче. Мысль о реанимации повергла меня в шок и я орала, что я откажусь от госпитализации, если нас не положат с ребенком вместе. Но состояние малыша было действительно тяжелым, и ему требовалась интенсивная терапия, которую могли провести только в реанимации, а поскольку у нас еще и нашли палочку Ишерихию, то в терапию нас никто бы не позволил поместить. Три часа мы с мужем пытались уговорить врачей в детской больнице положить нас с сыном вместе, но все тщетно. Реаниматолог спокойно объяснил мужу, что жизнь ребенка в опасности и мы не можем рисковать. Чего мне стоило отдать его в руки врачам!!! Думаю мне не нужно объяснять мои чувства на тот момент. Конечно я рыдала и от расставания, и от страха за моего мальчика. Хотя доктор обрадовал, что я могу приносить свое молочко и у ребенка синдром Стивенса-Джонсона, а это лучше, чем Лайелла, при котором более распространены летальные исходы. При нашем диагнозе прогноз более благоприятен, но на лечение ребенок может не отвечать и тогда нас отправят в краевую детскую больницу в Ставрополе. Естественно побежали в аптеку за бутылками, я не могла сцедить и 100 мл на тот момент. На следующее утро принесли молочко и нам сказали, что особо положительных сдвигов нет. Пошли вторые сутки… Вечером приношу еще молока и тут уже другая смена, заявившая, что ребенок отнят от грудного молока, надо купить безлактозную смесь, поскольку мое молоко подозревают в причине заболевания. Этот синдром развивается только на реакцию организма на химические вещества. До высыпаний он ничего не принимал, он вообще сильнее вибуркола у нас ничего никогда не принимал. Единственной причиной мог стать прием мною витаминов Baby Me Now американской фирмы Solaray, которые я пила с перерывами на протяжении уже 3х лет. И вот как раз перед болезнью я купила себе банку и начала пить, продолжила в инфекционке и того получаилась неделя. Этот шок вам тоже думаю не стоит описывать! Каково ощущать себя мамой, которая не несла со своим молочком своему чаду благо, а получается, что просто отравила его. История еще долгая и я пойду дальше. Вторые сутки сын в реанимации, наша соседка-педиатр детской больницы заступила на сутки, там посмотрела на Жорика и поняла, что сын не поправится, если я буду от него в дали. Он в отличие от других деток постоянно плакал, совсем не спал и постоянно повторял «Мама-мама»… Она пошла утром к заведующей и слезами выбила из нее позволения моего присутствия. И вот я уже в реанимации… Вижу своего котеночка… Весь в зеленке, бессильно плачет, поскольку привязан за ручки и ножки, на личике видны одни страдания, над ним склонились две медсестры, обрабатывают его зеленкой, меняют шприц в автоматической капельнице. Увидев меня сын расплакался еще больше, я читала в его глазах одно — «Мамочка, забери меня от сюда», но мне не позволили его даже взять на руки. К счастью, зашла заведующая и разрешила его отвязать. Он вцепился в меня ручками… Но в одной стоял катетер для капельницы. Он уснул у меня на руках, но судорожно вздрагивал каждый раз, когда открывалась дверь и входила медсестра. Сын сразу начинал плакать осипшим голосом. Конечно у него еще и болело все! Писюн облез, губы облезли, на тельце огромные бляшки… Кроме того в описании болезни говорится о том, что больной испытывает боли в суставах, головную боль, слабость. На листе назначений я прочла, что под капельницами он лежит с 6 утра, и закончить капать его должны только в 7 вечера. Вечер наступил, капельницу убрали, но лангетку и катетер нет. Сынок не хотел ложиться горизонтально даже на руках, он засыпал на мне, как в сидячем положении в слинге. Когда я пыталась его посадить он падал и не мог перевернуться на живот. Это побочное действие преднизолона. У Жорика на лицо был жуткий стресс. Для того, что бы мне отлучиться в туалет приходилось отдавать подержать медсестрам, он же при этом начинал истошно визжать, пока я вновь не забирала его. Заведующую я пыталась уговорить вернуть малыша на ГВ. А она мне ответила-«А зачем вам это? Ему же уже целых 9 месяцев!» Услышав, что я собираюсь кормить ребенка до самоотлучения, а минимум 2 года, она сказала, что после того, как сыпь сойдет можно вернуться к грудному молоку, только это не раньше, чем через 2 недели! Мол, сцеживайся почаще(как если он с рук не слезает?), особенно ночью и все! Перспектива оказаться моему сыну на соевой смесе(у него аллергия на коровье молоко) меня не удовлетворяла, но сейчас было важнее его сокрейшее выздоровление. Спали мы вместе, катетер вылез ночью и капельницы с внутривенными уколами отменили, стали колоть попу(антибиотик, преднизолон, супрастин), уколов было и по шесть в сутки, иногда сразу два, самый болючий антибиотик. Жоржик очень сильно плакал… В этот день пришел доктор, принимавший его. К нему я обратилась со своим больным вопросом. Действительно ли мое молоко так вредно воздействует на моего ребенка? На что он ответил, что это абсурд и что я могу его докармливать грудью, поскольку я нахожусь на диете уже неделю, не принимаю свои витамины и пью адсорбенты. Я была на седьмом небе уже от этой мысли, тем более, что все начало стухать и болячки отваливались корочками. На третьи сутки моего пребывания с ним нас вернули в инфекционку. Мы снова лежали одни, там не кололи уколы, действие преднизолона прошло и вот мой сын ожил, стал смеяться и радоваться… Но на утро его снова высыпало! В общем преднизолоном сбили сыпь уже дома(я грозила написать отказ от госпитализации и нас выписали). Он его пил по половине ампулы по назначению заведующей. Все прошло и снова сыпь! Муж стал орать, что мне нужно отнимать сына от груди, на которой он просто висел, как никогда в своей жизни. Сутки он был без сиси, потом я снова по немногу стала давать прикладываться и его высыпало в третий раз!!! На преднизолоне далеко не уедешь и все же я решила отнять его от груди, как требовала заведующая реанимацией. Как бы не было это для меня прискорбно, но сыпь перестала появляться… Не ужели мое молоко такая отрава??? Я в ужасе, я в стрессе… Это для меня невыносимо осознавать… Но здоровье сына важнее и главное полностью исключить аллерген. Если он впрямь исходит из молока, то пусть сися побудет в отпуске. Нам не просто, но за 2 недели уже сыпь должна вся сойти и мой организм очиститься. Потом буду всеми правдами и неправдами возвращать к груди, а пока сцеживаюсь и молюсь, чтоб скорее все закончилось и мы зажили прежней жизнью.

Вот я и думаю… Не ужели будь мой сын, как, к примеру, мой крестник на ИВ с рождения, засыпал в кроватке самостоятельно, даже без укачиваний в ней же, плакал по пол часа, выпрашивая внимание и бутылку со смесью, то для него данное происшествие не было столь печальным, хотя бы оказалось печальным на половину. Не ужели нужно приучать ребенка к экстримальным ситуациям? Мало ли что в жизни может произойти? Вот у Георгия произошло! Ничто не предвещало горя. Я пила свои проверенные БАДы и витаминизировала молочко, себя… А в витаминах оказались примеси ядовитых веществ, хотя полную химическую экспертизу не сделали, поскольку не нашли еще где ее можно сделать. Но тестирование на аппарате показало очень плохие результаты. Возможно туда попали соли тяжелых металлов. Их нужно не много, ведь данный синдром может развиться и после вакцинации, к примеру БЦЖ.

Мой мальчик ужасно настрадался за время болезни физически, а попав в реанимаццию один он получил колоссальнейший стресс! Мама бросила на произвол судьбы! Ребенка мучают чужие тети! Где сися, с которой он привык засыпать? Почему мама не лежит рядышком? Почему его не берут на руки? Я уже молчу о том, что малыш привык ползать с 6 месяцев, садиться, вставать когда это заблагорассудится, а не лежать привязанным за руки и за ноги, не имея возможности даже почесать режущиеся, как на зло, зубки…

Опять же «порадовала» отечественная медицина! Три врача поставили не верный диагноз, хотя на лицо были все признаки не ветрянки, а сложной аллергической реакции. Однако, по нашему возвращению в инфекционку мне заявила врач-«Вовремя же мы вас диагностировали!!!» Это типа шутка такая, да? Да если бы вы повнимательнее отнеслись к высыпаниям, то поняли бы, что это что то иное, к тому же контакта с ветрянкой у нас не было и старшая все еще ходила здоровой. 

Кормите своих деток грудью, носите на ручках, спите вместе, если им это необходимо!

Главное желаю всем детишкам крепкого здоровья, а тем, кто болеет чудеснейшего исцеления!

За неделю до родов возле губ с правой стороны появилась сыпь красноватая,как водянистые прыщики и кожа стала неровная,а после родов сыпь стала ползти выше к щеке и на подбородок.прошёл месяц,не проходит.девочки, у кого такое было,отзовитесь!!!я переживаю,т.к. у меня малышка погибла за несколько часов до родов,а причины пока ищут(если вообще найдут,зная наших врачей)вдруг это системная красная волчанка?