Побег из ада.

Как мало человеку для счастья надо! Всего лишь выдернуть его из хорошей жизни, а потом засунуть обратно. Не перестаю этому удивляться. А вообще хочу сказать - не ложитесь в больницы, не болейте, в смысле. Это плохо.

Младенец снова приобрел бронхит, мы снова вызвали скорую. И, на мое удивление, нас отправили не в привычную девятую больницу, где отдельные боксы, хорошие врачи, не страдающие "перестраховыванием", и внимательные медсестры, а в неведомую нами доселе шестую, отделение орви и кардиологии.

Божечки, лучше б она и оставалась неведомой. Семь палат на четыре мамы и четыре ребенка каждая. На эти семь палат один(!) туалет для мам с одним (!) унитазом. Одна ванная. Складывают в одну кучу вирусных, бактериальных, опасных, неопасных, кардиологию и не кардиологию. Радостно заявляют - теперь в отделении еще и корь! А у меня ребенок с бронхитом и иммунодефицитом, но без температуры, лежит с двумя температурящими орущими спиногрызами в одной палате. Орут они не от того, что болеют и от этого капризничают, а просто невоспитанные и не умеют дружить. Господи, как хотелось дать этим мамам педагогического леща! Но кто я такая, пигалица, учить сорокалетнюю тетю. Подумает сорокалетняя тетя, и продолжит грозить Яше уколом, ни разу, естессно, не выполнив обещания. Мой сын к концу третьего дня просто охренел с этого зоопарка. Он все время просился на ручки, не мог ничего делать, кроме как смотреть книжки и играть в свои кошачьи игры на телефоне, выплевывал лекарства и бойкотировал ингаляции. А также научился орать благим матом, как золотушное золотце Яша.

Дальше - больше. Дверь в палату скрипучая и шумная. Медсестры не умеют ее закрывать. В палате больше тридцати градусов, батареи обещают ядерную зиму; если закрыть дверь и открыть окно, в палате становится сносно жить и никому не дует. Но медсестрам срать, у них в коридорчике окно открыто далеко, им не жарко и не дует. Заходя в палату, они, не закрыв дверь, удивляются сквозняку. На предложение закрыть дверь они реагируют встречным - закрыть окно и повесить на батарею мокрую пеленочку, чтоб им не пришлось закрывать дверь. Пеленочка высыхает за десять минут. Дверь за медсестрами закрываем мы сами. Они все равно недовольны.

На мои просьбы говорить мне обо всех изменениях в назначениях врач с улыбкой говорит: "Да, разумеется!" И в тот же день нам приносят фенистил, о котором я ни слова не слышала. Я не говорю уже о том, что изначально, конечно, назначения врача в приемном отделении нам разъяснены не были, но согласие на лечение с брезгливой миной заставили подписать, когда я заикнулась спросить о назначениях - "Не понравится, напишете отказ"...

Приносят лекарство в грязной мензурке. Я не могу ничего сказать медсестре, потому что у нее сегодня приехало 60 человек, она не справляется. Лекарство я просто выливаю.

Берут анализ на аллергию и иммунный статус, важный анализ. Вены у моего ребенка найти сложно, из-за сердечных проблем они глубоко и тоненькие. Я дважды уточняю - одну или две пробирки будете брать? Надо одну, заверяют медсестры. Точно одну, анализ-то двойной? Да, точно одну! Я вижу у них одну пробирку. И одно направление. Ну, ладно, как-то сходится дебет с кредитом. Набирают пробирку, отпускают с миром. Мы идем завтракать. Сменяются медсестры. Потом - ополоснуться. В дверь ванной барабанят: "Савосин, идите анализ сдавать, у нас времени мало!" - "Какой анализ, мы сегодня уже сдавали?" - "На иммунологию!" - "Мы сдавали!!!" - "Надо было две пробирки!" Далее идет непечатная игра слов в моем исполнении, и отчаянный вопль в процедурном кабинете: "Как вы тут вообще работаете?!" Но виновата предыдущая смена медсестер, с этих взыскать нечего. Я просто прошу позвать врача. Исколов ребенку обе руки, с грехом пополам находят вену. Кровь не идет. Занавес. Вечером я узнаю от врача, что и одной пробирки было бы достаточно, ее просто разделят на две части. Сама врач называет это место дурдомом. Я устаю. И выписываюсь из этого адочка к чертовой матери. Предварительно позвонив нашей врачу из девятой больнице. Она меня успокаивает и говорит, что народу в пятницу выписывают много, и нам найдут место. Муж еще утром привез нам коляску, пока была возможность. Мы садимся на мцк и едем в девятую детскую больницу.

Там нас встречают внимательные и компетентные врачи. Назначают нам не десять лекарств, от которых нам не стало лучше за три дня, а четыре. Говорят, что попозже нас посмотрит еще врач поопытнее. На мой вопрос, подойдет ли к нам сегодня врач, в шестой больнице меня спросили: "А зачем? Вас же смотрели в приемном покое!" При том, что в шестую мы поступили в два часа дня, а в девятую - в восемь вечера.

Мы приехали с коляской. Коляску поднимают с нами в отделение. Нас встречает милейшая бабуленька-медсестра. Мгновенно приносит нам лекарства, "согласие заполните, когда малыша уложите". Выполняет мои просьбы принести лишний шприц для наших сердечных лекарств и вывести кислород в палату - тоже мгновенно. Говорю - "Да вы не торопитесь, нам не срочно," - "Нет уж, я сделаю, а то сердце не на месте будет". Когда я просила в шестой больнице принести нам ко времени хотя бы основные лекарства, приходилось просить дважды. Коляска отправляется туда, куда нам удобно. Мы лежим в отдельном боксе. В нем можно открывать окна, да хоть макарену танцевать, мы одни. Нет ни вирусных, ни бактериальных, ни кори. Приветливо застелены постели. Кормят тут только значительно хуже, чем в шестой. Но уж если выбирать, еда или все остальное, я, пожалуй, выберу остальное.

Ребенок оживает. Он нормально выпивает свой антибиотик, практически не сопротивляется ингаляции. Начинает улыбаться и не орет благим матом. Перестает быть разноцветным, серо-буро-малиновым. Нормально ест и хорошо засыпает. Потому что медсестра не придет посреди ночи врубить свет для того, чтобы уколоть Кире антибиотик. О существовании фонариков или ночников в шестой больнице не слышали. И о существовпнии ремонта тоже.

Обе больницы государственные. Как это понимать?! Но я очень благодарна, что есть в мире хорошие люди, которые могут тебе помочь выбраться из ада, даже если это всего-навсего другой врач и другая больница.